ПОРТРЕТ МАГА
Интервью с Карлосом Кастанедой (журнал "New Age")
Кит Томпсон.
Интервью с Карлосом Кастанедой
ПОРТРЕТ МАГА
Сведения, не подтвержденные самим автором, в том, что Карлос Сесар Арана Кастанеда родился в Перу в день Рождества 25 декабря 1925 года в историческом андском городе Кахамарка. После окончания "Коледжо Насионал де Нуэстра Сеньора де Гуадалупе" он некоторое время учился в "Национальной Школе Изящных Искусств" (Перу). В 1948 году его семья переехала в Лиму, где открыла ювелирный магазин. Спустя год после смерти матери Кастанеда переехал в Сан-Франциско и вскоре был зачислен в Лос-Анджелесский городской колледж, где прослушал два курса писательского мастерства и один - журналистики.
Кастанеда получил степень бакалавра антропологии в 1962 году в Калифорнийском университете (Лос-Анджелес). В 1968 году он получил степень доктора антропологии. Издательство Калифорнийского университета опубликовало "Учения дона Хуана: путь знания индейцев Яки", книгу, которая стала национальным бестселлером после полного энтузиазма замечания Роджера Джеллинека в "Нью-Йорк Таймз Бук Ревю": "Невозможно переоценить значимость того, что сделал Карлос Кастанеда. Он описывает Шаманистскую традицию, древнюю форму культуры, старую настолько, что этого никто не знает. Она часто описывалась... Но кажется, что никто из посторонних, и уж, конечно, не "западник", никогда не участвовал до сих Пор в ее мистериях, и не было никого, кто бы их так хорошо писал". Фитиль был зажжен. "Учения..." были распроданы в 1969 году, разошелся тираж 300 000 экземпляров массового издания Баллантайна. "Отдельная реальность" и "Путешествие в Икстлан" были изданы "Simon Schuster " в 1971 и 1972 годах. Сага была продолжена книгами "Сказки силы" (1974), "Второе кольцо силы" (1977), "Дар Орла" (1981), "Огонь изнутри" (1984), "Сила безмолвия" (1987) и, наконец, "Искусство сновидения" (1993).
Библиофилам будет интересно узнать, что, как рассказал сам Кастанеда, он написал книгу о доне Хуане еще до "Учений...", она называлась "Трещина между мирами", но потерял рукопись в кинотеатре.
Оценивая воздействие его работ поклонники Кастанеды приписывают ему введение в культуру шаманизма, богатую разнообразными традициями. Особое внимание они уделяют входу в неординарные царства и противостоянию странным, а иногда и враждебным духовным силам, для того чтобы восстановить гармонию тела, души и общества. Вдохновленные доном Хуаном в использовании мескалито, дурмана и других "растений силы", бесчисленные пионеры расширяли собственные горизонты путем психоделических исследований - с, несомненно, смешанными результатами.
КАСТАНЕДА, с которым столкнулся я, был исследуем мной на контрастах. Его присутствие было неформальным, спонтанным, теплым мультфильмом, а временами - заразительно веселым. В то же время его произношение все еще с сильным акцентом (перуанским? чилийским? испанским?) все же передавало аристократический педантизм посла при дворе: осмотрительного и хорошо владеющего собой, серьезного и уравновешенного, искреннего, решительного и опытного.
Противоречия, которых так много в человеке, могут поразить некоторых в виде надоедливой непоследовательности. Но этого не должно происходить. Я перечитал книги Карлоса Кастанеды, все девять, и ясно увидел - возможно, в первый раз, - что противоречие - это та сила, которая связывает этот, если можно так выразиться, "литературный Гордиев узел". Как говорил мне автор во время перерыва на обед: "Только противопоставив два взгляда, можно прошмыгнуть между ними, чтобы прибыть в реальный мир".
У меня было чувство, что он дает мне знать, что его крепость хорошо охраняется, - и, во всяком случае, предостерегает меня от штурма.
"ЕСЛИ ВЫ ПОСТЕПЕННО ОКРУЖАЕТЕ СЕБЯ ГУСТЫМ ТУМАНОМ, ВАС НЕ БУДУТ ПРИНИМАТЬ КАК НЕЧТО САМО СОБОЙ РАЗУМЕЮЩЕЕСЯ".
Кит Томпсон: По мере того, как ваши книги создавали образ по имени Карлос, который стал всемирно известным, автор по имени Кастанеда все дальше и дальше удалялся от общественного внимания. За последние годы было больше появлений Элвиса Пресли, чем Карлоса Кастанеды. Есть легенда о том, что вы покончили с собой, в трех вариантах, по крайней мере; есть устойчивая история о вашей гибели в Мексике в крушении автобуса, несколько недель назад, и мои поиски кем-либо подтвержденных фотографий и аудиозаписей оказались бесплодными. Как я могу быть уверен, что вы и есть настоящий Кастанеда, а не какой-нибудь непонятный Карлос из Лас-Вегаса. Есть ли у вас какие-либо родовые отметины или знаки?
Карлос Кастанеда: Нет! Просто мой агент ручается за меня. Это - его работа. Но вы свободно можете задать мне свои вопросы, ярким светом освещая мои глаза и продержать здесь меня всю ночь - как в старых фильмах.
Вас знают как неуловимого. Почему вы согласились сейчас говорить, после отказа от интервью в течение стольких лет?
Потому что я нахожусь в конце пути, который начался больше тридцати лет назад. Как молодой антрополог, я отправился на юго-запад, чтобы собирать информацию, вести полевые исследования о лекарственных растениях, используемых индейцами этого региона. Я собирался писать статьи, в этом направлении и стать профессионалом в Данной области. Я не имел ни малейшего интереса во встрече с таким таинственным человеком, как дон Хуан.
Как пересеклись ваши пути?
Я ожидал автобуса на станции Грей-хаунд в Ногалесе, Штат Аризона, разговаривая с антропологом, который был моим гидом и помощником в исследованиях. Мой коллега вдруг показал на седого старого индейца в другом конце зала: "Тсс, не давайте ему увидеть, что вы смотрите", - и сказал, что тот является знатоком пейота и лекарственных растений. Это было все, что мне хотелось услышать. Я придал своему лицу самое лучшее выражение и неторопливо подошел к этому человеку, который был известен как дон Хуан, и сказал ему, что я сам - знаток пейота. Я сказал, что ему, возможно, ему стоило бы закусить и поговорить со мной, - или что-то в этом духе, это было что-то непереносимо наглое по своему действию.
Старая игра с ленчем. Что, у вас действительно не было никаких знаний?
Я почти ничего не знал о пейоте! Но продолжал болтать - хвастаясь своим знаниям с целью произвести на него впечатление. Я помню, что он просто смотрел на меня и иногда кивал, не говоря ни слова. Мои претензии растаяли в жаре того дня. Я был оглушен этим молчанием. Я стоял там, в первозданном хаосе, до тех пор, пока дон Хуан не увидел, что подходит его автобус. Он сказал что свидания", - слегка взмахнув рукой. Я чувствовал себя наглым глупцом и это был конец.
А также - начало.
Да, вот когда все началось. Я узнал, что дон Хуан был известен как брухо, что значит знахарь, целитель, маг. Моей задачей стало разведать, где он живет. Вы знаете, я очень хорошо это сделал и достиг своего. Все выяснив, в один прекрасный день я пришел его повидать. Мы почувствовали симпатию друг к другу и вскоре стали хорошими друзьями.
Вы чувствовали себя как слабоумный в его присутствии, но стремились его разыскать?
То, как дон Хуан посмотрел на меня на автобусной остановке, было исключительным - и стало беспрецедентным событием в моей жизни. В его глазах было что-то выдающееся, казалось, что они сами по себе излучают свет и сияют. Ведь то, что мы есть, - к несчастью, мы не можем этого принять, но мы - обезьяны, антропоиды, обезьяноподобные. Имеются первичные знания, которые мы носим в своем мозжечке, они прямо связанны с той личностью в нас, которой два миллиона лет. А мы изо всех сил стараемся подавить ее, это делает нас тучными, склонными к заболеваниям сердца, раку. Все это было именно на том архаическом уровне, именно там я был остановлен взглядом дона Хуана, несмотря на мое раздражение и гнев, которые он видел в моей претензии знатока на автобусной станции.
В конечном итоге вы стали учеником дона Хуана, а он - вашим наставником. Каков был этот переход?
Прошел год, прежде чем он оказал мне доверие. Мы должны были довольно хорошо узнать друг друга, так однажды дон Хуан повернулся ко мне и сказал, что у него есть определенное знание, которое он получил от неизвестного бенефактора, проведшего его через некое обучение. Он использовал слово "знание", чаще, чем "магия", но для него это было одно и то же. Дон Хуан сказал, что выбрал меня своим учеником, но я должен быть готов к длинной и трудной дороге. У меня не было представления о том, насколько удивительной и странной будет эта
Эта связующая нить в ваших книгах - ваша борьба в поисках смысла "отдельной реальности", где комары бывают высотой сто футов, где человеческие головы превращаются в ворон, где одна и та же листва опадает четыре раза, где маги заколдовывают машины так, что они исчезают при солнечном свете. Гипнотизер хорошего уровня может вызывать удивительные эффекты. Возможно ли, что дон Хуан делал это? Может быть, он вас дурачил?
Это возможно. То, что он делал, было обучением тому, что в мире существует гораздо больше, чем мы обычно Допускаем. Наши обычные ожидания от реальности созданы общественным согласием, которое само по себе - обман. Мы обучены видеть и понимать мир посредством процесса социализации, который, работая, убеждает нас, что толкования, в которых мы достигаем согласия, определяют границы действительного мира. Дон Хуан прервал этот процесс в моей жизни, продемонстрировав, что у нас есть способность входить в другие миры, которые постоянны и не зависят от нашего очень обусловленного осознания. Магия включает в себя перепрограммирование наших возможностей постижения различных сфер реального, уникального, абсолютного, поглощающего, повседневного, так называемого светского мира.
Дон Хуан всегда пытается заставить вас поставить в скобки ваши объяснения действительности и предположения о том что возможно, для того чтобы вы могли увидеть, насколько они произвольны. Современные философы назвали бы это "деконструкцией" действительности.
У дона Хуана было инстинктивное понимание того, как язык работает в качестве системы по отношению к самому себе, как он генерирует картины действительности, которым мы ошибочно верим, чтобы открыть "истинную" природу вещей. Его учения были похожи на дубинку, бьющую по моей тупой голове до тех пор, пока я не увидел, что мой драгоценный взгляд был в действительности конструкцией, сплетенной из всевозможных фиксированных интерпретаций, которыми я раньше защищался от чистого поразительного восприятия.
Здесь где-то заключено противоречие. С одной стороны, дон Хуан вас десоциализировал, научив видеть мир без предубеждений. Все же это выглядит так, словно он потом вас обратно социализировал, завернув в новый набор значений, просто давая вам другое толкование, новое вращение действительности - хотя и "магическое ".
Это то, о чем мы спорили с доном Хуаном все время. Он говорил в итоге, что он меня стабилизировал, а я настаивал на том, что он меня дестабилизировал. Научив меня магии, он предоставил мне новые линзы, новый язык, новый способ видения и бытия в мире. Я был удерживаем между моей предыдущей уверенностью в мире и новым описанием, магией и принужден был держать вместе старое и новое. Я чувствовал, что совсем застрял, как машина с сорванной коробкой передач. Дон Хуан был в восторге. Он сказал, что это значит, что я застрял между описаниями действительности - между моим новым и старым взглядами. В конечном счете я увидел, что все мои предварительные предположения были основаны на рассмотрении мира как чего-то, от чего я, по существу, был отчужден. В тот день, когда я столкнулся с доном Хуаном на автобусной станции, я был идеалом преподавателя, триумфально отрешенным, доказывающим свою несуществующую осведомленность в отношении психотропных растений.
По иронии судьбы именно дон Хуан позже представил вас "мескалито ", зеленокожему духу пейота.
Дон Хуан представлял меня психотропным растениям в среднем периоде моего ученичества, потому что я был настолько туп и самоуверен, считая это доказательством искушенности. Я придерживался общепринятых описаний мира в невероятной степени, убежденный, что это было единственной правдой. Пейот послужил увеличению тонких противоречий внутри моего толкования, и это помогло мне прорваться сквозь типично западную, позицию видения мира "отсюда" и разговора о нем с самим собой. Но психотропный подход имел свою цену - физическое и эмоциональное истощение. Для того чтобы полностью прийти в себя, мне понадобились месяцы.
Если бы вы могли повторить это снова. Захотели бы вы просто сказать "нет"?
Мой путь был моим путем. Дон Хуан всегда говорил мне: "Сделай жест. Жест - это не что иное, как обдуманное Действие, предпринятое для силы, которая приходит из Принятия решения. В конце концов, ценность входа в Неординарные состояния которые вы производите при помощи пейота или других психотропных растений, есть точно то что необходимо вам для схватывания изумительного характера обычной реальности. Смотрите, "путь сердца" это не дорога непрерывного самоуглубления или мистического полета, но это путь участия в радостях и страданиях мира. Того мира, где каждый из нас связан на молекулярном уровне с каждым другим удивительным и динамическим проявлением бытия. Этот мир является истинным охотничьим угодьем воина.
Ваш друг дон Хуан учит тому, как знать, что к чему, и как жить в согласии с тем, что к чему, - онтологией, гносеологией и этикой. Это приводит многих к тому, что они говорят: он слишком хорош, чтобы быть на самом деле, и что вы создали его случайно, как аллегорический инструмент для обучения колдунов.
Заявление, что я состряпал такого человека, как дон Хуан, абсурдно. Я - продукт европейской интеллектуальной традиции, для которой такой характер, как дон Хуан, несвойствен. Действительные факты более странны: я - репортер. Мои книги - это отчет о необычном явлении, которое заставило меня провести фундаментальные изменения в своей жизни, для того чтобы принять это явление в его собственных терминах.
Некоторые ваши критики зло состязаясь в том, чтобы уличить вас во лжи. Почему Хуан Матус иногда говорит больше как "оксфордский дон", чем как "дон-индеец". Потом, есть факты, что он много путешествовал и приобрел свое знание от источников, не ограниченных его индейскими корнями.
Позвольте мне сделать признание: я получаю много радости от мысли, что дон Хуан может не быть "лучшим" доном Хуаном. Возможно, правда, что я также не самый лучший Карлос Кастанеда. Много лет назад я встретил совершенного Кастанеду на вечеринке в Сосалито, просто случайно. Там, посередине внутреннего дворика, стоял статный мужчина - высокий, белокурый, голубоглазый, прекрасный, босоногий. Это было в начале 70-х годов. Он подписывал книги, и хозяин дома сказал мне: "Я хочу, чтобы вы познакомились с Карлосом Кастанедой. " Он исполнял роль Карлоса Кастанеды в тесном, впечатляющем круге прекрасных женщин. Я сказал: "Я очень рад с вами встретиться, мистер Кастанеда". Он парировал: "Доктор Кастанеда". Я думаю, что он делал очень хорошее дело. Он хорошо представлял Кастанеду - идеального Кастанеду со всей выгодой, следующей из этого положения. Но прошло время, и я все тот же Кастанеда, не очень хорошо подходящий к исполнению голливудской версии.
Поговорим о признаниях: вы когда-нибудь собирались преуменьшить эксцентричность вашего учителя и представить его в более общепринятом образе, сделать его более хорошим носителем своего учения?
Я никогда не думал о подобном подходе. Сглаживание острых углов для того, чтобы продвинуть милый сюжет, - это роскошь романиста. Я знаком с писаным и неписаным каноном науки: "Будь объективным". Иногда дон Хуан говорил на глупом жаргоне типа "Черт возьми!" или "У тебя шариков не хватает!" - это были два его любимых выражения. В других случаях он демонстрировал превосходное владение испанским языком, которое позволило мне получить подробное объяснение сложных значений его системы верований и логики, лежащей в ее основе. Я не хотел преднамеренно менять образ дона Хуана в моих книгах, чтобы он выглядел последовательным, выполняя ожидания аудитории, и привносить "субъективность" в свою работу, демона, которому, согласно моим лучшим критикам, не должно быть места в этнографическом произведении.
Скептики бросили вызов вам, дабы изгнать этого демона раз-навсегда, представив для публичной проверки те полевые заметки, которые основаны на ваших встречах с доном Хуаном. Не ослабило ли бы это сомнения в том, являются ли ваши произведения настоящей этнографией, или они - замаскированная беллетристика?
Чьи сомнения?
Коллег-антропологов, для начала. Из сенатского комитета Уотергейта - Джеральда Ривьера...
Это было время, когда требования увидеть мои полевые заметки казались свободными от скрытых идеологических требований тех дней. После того как появились "Учения дона Хуана", я получил глубокое по мысли письмо от Гордона Вассона, основателя науки этномикологии, исследователя использования людьми грибов и других подобных грибам растений. Гордон и Валентина Вассон открыли существование все еще активных шаманистских культов грибов в горах около Оахаки, Мексика. Доктор Вассон просил меня разъяснить определенные аспекты использования доном Хуаном пейота и психотропных грибов. Я с удовольствием послал ему несколько страниц полевых заметок, относящихся к области его интереса, и дважды с ним встретился. Впоследствии он ссылался на меня, называя "честным и серьезным молодым человеком" или другими словами, производящими такой эффект.
Даже при этом некоторые критики продолжали утверждать, что любые полевые заметки, сделанные Кастанедой, должны приниматься как подложные или созданными позднее. В тот момент я понял, что никак не смогу удовлетворить умы, которые придумывали это, не обратившись к какой-либо документации, которую я мог бы им представить. В действительности это было избавлением - я отказался от общественных связей, которым было присуще нарушение моего естества, и возвратился к своей полевой работе с доном Хуаном.
Вы, должно быть, знакомы с заявлением, что ваша работа способствовала опошлению местных духовных традиций. Аргумент этот звучит примерно так: эта работа подняла волну среди коммерческих спекулянтов и самозваных шаманов, которые прочли ваши книги и нашли их вдохновляющими. Что бы вы могли сказать в свое оправдание?
Я не отправлялся писать исчерпывающий отчет о туземной духовности, итак, это заблуждение, судить о моей работе по такому критерию. Мои книги заменяют хронику специфических испытаний и наблюдений в особенном контексте, который сделан в рамках лучших моих способностей. Но на самом деле я признаю себя виновным в преднамеренном совершении этнографических действий, которые являются не чем иным, как переводом культурного опыта в литературное произведение. Этнография - это всегда писательство. Вот что я делаю. Что происходит, когда произнесенные слова становятся написанными, а написанные слова становятся опубликованными, а опубликованные слова поглощаются посредством чтения людьми, не известными автору? Давайте согласимся, назвав это сложным. Мне очень повезло, я имею широкую и разнообразную читательскую аудиторию в большей части мира. Требование для входа в это всюду одно и то же: грамотность. Кроме этого, я ответственен за достоинства и недостатки моей анонимной аудитории таким же образом, как и всякий автор. Главное - это то, что я поднимаю себя своей работой.
Что думает дон Хуан о вашей глобальной дурной славе?
Ничего. Я определенно это узнал, когда взял для него экземпляр "Учений дона Хуана". Я сказал: "Это о вас, дон Хуан". Он осмотрел книгу - вдоль и поперек, сверху и снизу, перелистал страницы, как колоду карт потом протянул ее обратно. Я пал духом и сказал ему, чтобы он взял ее в подарок. Дон Хуан сказал, что лучше бы ему не принимать ее. "Потому что ты ведь знаешь, что мы делаем в Мексике с бумагой. - Он добавил: - Скажи своему издателю, чтобы он отпечатал твою следующую книгу на более мягкой массе".
Раньше вы упомянули, что дон Хуан преднамеренно делал свое учение драматичным. Ваши произведения это отражают. Многие же антропологические работы производят скучное впечатление, как будто банальность - это знак истины.
Пройдя все эти удивительные приключения с доном Хуаном, скучно лгать. У меня ушло несколько лет, чтобы оценить тот факт, что дон Хуан - мастер использования разочарования, отстранения и частичного разоблачения как методов обучения. Он стратегически сочетал откровение и утаивание в самых необычайных формах. Это было его стилем - утверждать, что обычная и необычная реальность не разделены, а напротив, заключены в более крупном цикле. Потом, на следующий день, он противоречил самому себе, настаивая на том, что любой ценой, но нельзя нарушать черту между различными реальностями. Я спросил у него, почему так должно быть. Он ответил: "Потому, что нет ничего важнее для тебя, чем сохранение неприкосновенным твоего личного мира".
Он был прав. Это было верхом моего права в ранние дни ученичества. В конечном счете, я увидел - я увидел, - что "путь сердца" требует полного жеста, такого уровня отказа, который может быть пугающим. Только так можно достичь великолепного преображения.
Я также понял степень, в которой учения дона Хуана могут быть и будут отвергнуты как "чистая аллегория" определенными специалистами, сакраментальной миссией которых является придание новой силы ограничениям, которые культура и язык накладывают на ощущение.
Это приближает нас к вопросу, как получают определенное "корректное " культурное описание. В наши дни некоторые критики Маргарет Мид заявляют, что она была "не права " в отношении Самоа. Но почему не сказать менее драматически, что ее произведения представляют частную картину, основанную на уникальной встрече с экзотической культурой. Очевидно, ее открытия отразили интересы ее времени, включая ее собственные склонности. Почему авторитет должен проводить границу между искусством и наукой?
Заявление, что искусство, магия и наука не могут существовать в одном и том же месте в одно и то же время, - это абсолютный пережиток философских категорий Аристотеля. Мы должны выбраться за пределы такого рода ностальгии в общественной науке двадцать первого века. Даже термин "этнография" - слишком монолитен, потому что он заявляет, что описание других культур - это результат деятельности, специфической для антропологии, в то время как фактически этнография скроена из различных дисциплин и жанров. Более того, даже этнограф не монолитен - он или она должны быть отражательными и многогранными, подобно тем культурным феноменам, с которыми они встречаются как с чем-то "другим".
Итак, наблюдатель, наблюдаемый феномен и процесс наблюдения образуют форму неразделимого целого. С этой перспективы действительность не просто получается, а она активно схватывается и представляется различными наблюдателями различными способами видения.
Именно так. К чему приходит маг - это акт воплощения некоторых частных теоретических и практических предпосылок о природе ощущений в формировании вселенной вокруг нас. У меня заняло много времени, чтобы понять, интуитивно, что было три Кастанеды: один, который наблюдал дона Хуана, человека и учителя, второй, который был активным объектом воспитания дона Хуана - учеником, и еще один, который вел хронику приключений. "Три" - это метафора, чтобы описать ощущение бесконечно изменяющихся границ. Подобно этому, сам дон Хуан постоянно сдвигал позиции. Вместе мы пересекали трещину между природным повседневным миром и невидимым миром, который дон Хуан называл "вторым вниманием", термином, который он предпочитал "сверхъестественному".
То, что вы описываете, даже не приходит на ум большинству антропологов, когда они, знаете ли, думают о линии вашей работы.
О, я уверен, что вы правы в этом! Кто-то недавно меня спросил: Что большинство антропологов думает о Карл осе Кастанеде? Я не уверен, что большинство из них вообще обо мне что-то думают. Некоторые могут быть слегка недовольны, но они уверены в том, что чем бы я ни занимался, это ненаучно, и они об этом не тревожатся. Для большинства "антропологическая возможность" означает, что вы едете в экзотическую страну, прибываете в отель, пьете свое виски "хайбол", в то время как толпа туземцев приходит и разговаривает с вами о культуре. Они рассказывают вам всевозможные вещи, а вы записываете различные слова, которыми они обозначают отца и мать. Еще несколько "хайболов", и потом вы отправляетесь домой и все это закладываете в компьютер, составляете таблицы для корреляций и различий. Это для них - научная антропология. Для меня это был бы сущий ад.
Как вы пишете на самом деле?
Мои разговоры с доном Хуаном на всем протяжении ученичества велись преимущественно по-испански. Сначала я пытался убедить дона Хуан позволить мне пользоваться магнитофоном, но он сказал, что если полагаться на что-нибудь механическое, то это будет делать нас все более и более стерильными. "Это уменьшает нашу магию", - сказал он. - Лучше учись всем своим телом, так чтобы ты всем телом помнил". У меня не было понятия, что он имеет в виду. Впоследствии я начал вести обширные полевые заметки о том, что он говорил. Он находил мое трудолюбие смешным. Что касается моих книг, то я их "сновижу". Я сам собираю все свои полевые заметки - обычно после обеда, но не всегда, - пробегаю взглядом их все и перевожу на английский язык. Вечером я сплю и вижу во сне, что я хочу написать. Когда я просыпаюсь, я пишу в спокойные ночные часы, зарисовывая то, что само по себе логически организовалось в моей голове.
Вы переписываете что-нибудь заново?
Не в моем обычае делать это. Правильное писание для меня довольно сухо и трудоемко. Сновидение лучше. Большая часть моего обучения у дона Хуана состояла в реорганизации ощущения так, чтобы сделать образы сновидений достаточно долгими, для внимательного их рассмотрения. Дон Хуан был прав насчет магнитофона - и, оборачиваясь в прошлое, прав насчет заметок. Они были для меня костылями и больше мне не нужны. К концу нашего времени с доном Хуаном я научился слушать, смотреть, ощущать и вспоминать всеми клетками тела.
Ранее вы упоминали о достижении конца дороги, потом говорите о конце вашего времени с доном Хуаном. Где он теперь?
Он ушел. Он исчез.
Без ключа к разгадке?
Дон Хуан сказал мне, что он собирается исполнить мечту мага - покидание этого мира и вхождение в "невообразимые измерения".
Он сместил свою точку сборки от места ее фиксации в общепринятом человеческом мире. Мы назвали бы это "воспламенением изнутри". Это альтернатива умиранию. Либо они похоронят вас на глубине шесть футов в скромных цветах, либо вы сгорите. Дон Хуан выбрал сгорание.
Я догадываюсь, что это - один из путей чистки личной истории. Тогда эта беседа - некролог дону Хуану?
Он пришел к концу, преднамеренно. По желанию. Он хотел расшириться, объединить свое физическое тело с энергетическим. Его приключение было там, где крохотный личный поток соединяется с великим океаном. Он называл это "точным путешествием". Такая громадность непостижима для моего разума. Я нашел, что принцип мнения защищает вас от страха перед неизвестным, но я предпочитаю неизвестное.
Вы далеко и много путешествовали. Скажите мне прямо: является ли, в конце концов, реальность безопасным местом?
Я однажды спросил у дона Хуана что-то очень Похожее. Мы были одни в пустыне - ночь, миллионы звезд. Он рассмеялся искренне, дружески и сказал: "Определенно, вселенная ввергнута во мрак невежества. Она может уничтожить тебя, но со временем она может научить тебя чему-то, что стоит знать".
А что дальше для Карлоса Кастанеды?
Вы об этом узнаете. В следующий раз.
Следующий раз будет?
Всегда бывает следующий раз.