По ту сторону сновидения
Эта книга является продолжением моих предыдущих работ, где я в течение пятнадцати лет развивал основные теоретические положения и практические методы нагуализма Нового Цикла.
В данной книге речь пойдет о новой версии нагуализма – о философско-практическом учении, направленном на самосовершенствование человеческой психики, расширение поля нашего восприятия, управление вниманием и усиление осознания. Конечная цель психоэнергетической практики нагуализма – это полная Трансформация человеческого вида, что, видимо, и есть осуществление извечного Смысла человека.
РАЗДЕЛ 2
РЕАЛЬНОСТЬ В СНОВИДЕНИИ
Ума мы набираемся в жизни, мудрость проистекает из снов... Все истинное искусство также рождается в царстве сновидений. ... отмирает сновидческий орган... -ветшает и рушится мост, ведущий в иную жизнь, ценность которой несравнимо выше, чем ценность любых земных благ. Сновидение - это мост между бодрствованием и сном, и оно же -мост между жизнью и смертью.
Густав Майринк, «Белый доминиканец»
В определенном смысле бодрствующая жизнь является непрерывным и всеохватывающим заблуждением. Хотя человеку, не знающему никаких иных состояний восприятия, кроме повседневной фиксации первого внимания, такое заявление покажется абстрактным и умозрительным — философской декларацией, не имеющей ничего общего с практикой повседневной жизни.
Все мы автоматически отождествляем свое ограниченное сознание и обусловленный разум с миром, существующим вне нас. Все мы бессознательно относимся к психическому опыту бодрствования, как к чему-то, в большей или меньшей степени исчерпывающему присутствие окружающей Реальности. Именно это отношение, обусловливающее и характер переживания опыта, и причинно-следственные цепочки явлений нашей жизни (а следовательно — общее течение личной Судьбы), незаметно разрывает полноту бытия, вытесняет колоссальный объем сигналов не только в сумрачные поля бессознательного, но и вообще за границы психического мира. И бесконечное поле Реальности превращается в фон. «Поле» по-прежнему присутствует внутри нас и вокруг нас, но никогда не становится объектом внимания. Полнота становится пустотой, мир чистого осознания — абсолютной бессознательностью.
Чем же является это отсутствующее присутствие, эта пустотная полнота для субъекта обычного психического опыта? Оно является сущностью сновидения. Можно сказать, что в обычном состоянии первого внимания человек бодрствует лишь частично. Он нисколько не отдает себе отчета в весьма странном обстоятельстве — во время бодрствования значительная часть его психики продолжает пребывать в сновидении.
Надо, однако, заметить, что время от времени чувство сновидения наяву обнаруживает себя. Достаточно отвлечься от самозабвенной погруженности в собственную реактивность, взглянуть на собственное поведение, на эмоции и мысли как бы стороны, и возникшая в нас рефлексивная дистанция словно «высветляет» сновидческий фон жизни. Чаще всего это особое переживание посещает людей, склонных к тому или иному виду творчества. Поэты и писатели, ученые и философы, художники и музыканты не так уж редко чувствуют себя сновидящими. Да и всякий человек в момент отрешенности находит в воспринимаемом мире отблеск сновидения.
Это весьма любопытный феномен. Его парадоксальность заключается в том, что, чувствуя себя сновидящим, человек как бы просыпается от забвения. И наоборот: когда мы не замечаем сновидческого фона во время бодрствования, мы определенно находимся в глубоком забвении собственного сознания.
На первый взгляд, эти призрачные переживания противоречат всякой логике принятого нами описания мира. Однако, если мы обратимся к нагуалистской модели взаимосвязи бытия и осознания, все становится на свои места. Согласно этой модели, универсальным критерием перцептивного статуса человека является уровень интенсивности его осознания. Расстояние между субъектом и Реальностью зависит только от этого. Не имеет принципиального значения, к какой модальности опыта — к бодрствованию или к сновидению — относит человеческий тональ данное актуальное переживание. В не-тональной системе координат бодрствование и сновидение относятся друг к другу следующим образом:
(1) обычное (автоматическое) бодрствование — бессознательный сон без сновидений;
(2) рефлексирующее бодрствование — сон со сновидениями;
(3) осознанное («просветленное») бодрствование — осознанный (люцидный) сон;
(4) бодрствование сталкера (самовыслеживание) — энергетическое сновидение и второе внимание.
Перечисленные четыре уровня интенсивности осознания исчерпывают психоэнергетический опыт человеческой формы, но не исчерпывают всех потенций, скрытых в глубине нашей космической природы.
Царство сна — это особое состояние. Здесь изменяются основные характеристики энергетического метаболизма субъекта: частота колебаний снижается, а амплитуда, наоборот, возрастает.
В целом это свидетельствует об увеличении объема энергетического метаболизма человека в состоянии сна. Режим бодрствования «быстрее», но при этом он отражает поверхностный характер нашего взаимодействия с Реальностью. Наяву мы торопливо касаемся своим энергетическим полем окружающих объектов, что накладывает свой отпечаток на дневное мышление, осознание и восприятие.
Состояние сновидения обладает противоположными качествами. Оно — неторопливое и глубокое. В сновидении психоэнергетическое поле обретает большую плотность и большую способность к проникновению в любую избранную нашим осознанием область пространства-времени. Это замедление и уплотнение энергетического метаболизма создает предпосылки для сгущения перцептивного внимания, образующего целостные «миры» (континуумы). Когда ритм вибрации психоэнергетического поля замедляется еще больше, восприятие становится практически невозможным. Пространство сновидения расширяется до Бесконечности, что делает его чрезмерно большим для памяти и осознания. Такое огромное пространство для субъекта обычно остается фоном — то есть, океаном бессознательного и невоспринимаемого. Это область сна без сновидений.
Четвертый уровень является началом Трансформации человеческого сознания и всей нашей целостности. Если практику удается еще больше повысить силу осознания, он начинает превращаться в магическое существо, которому явь и сновидение даны в следующих энергетических соответствиях:
(5) тотальный сталкинг наяву — видение в сновидении;
(6) видение наяву — видение в сновидении (предельная тождественность).
Такое обозначение уровней крайне условно. Чем выше интенсивность осознания, тем разнообразнее и ярче перцептивно-энергетические феномены, возникающие в опыте практика. Начиная с третьего уровня интенсивности, практик переживает воспринимаемый мир качественно иначе. На четвертом уровне он уже явственно видит единство бодрствующего и сновидческого восприятия, на пятом — открывает не только видение в сновидении, но и проход в состояние второго внимания из бодрствующего состояния. О шестом уровне говорить сложно, поскольку здесь мой опыт до сих пор остается не полным. Судя по фрагментарным переживаниям, которые мне довелось пережить, «предельная тождественность» видения возвращает целостность энергетическому существу и на пике своего проявления выводит трансформанта за пределы человеческого мира восприятия и за пределы любого пространственно-временного континуума.
Сновидение: фигура и фон
Вернемся к обычному бодрствованию человека, не знающего о потенциальной силе своего сознания. Пока бодрствование такого человека не отягощено осознаванием восприятия, пока он полностью отождествляет себя с собственными реакциями на внешние и внутренние раздражители, его перцептивный мир полностью лишен объема.
Человек не знает о существовании своей второй, сновидческой части себя просто потому, что эта часть пребывает в состоянии глубокого сна без сновидений. Нам кажется, что мы бодрствуем именно потому, что большая часть нашего существа погружена в абсолютную бессознательность. Такое состояние можно сравнить с монокулярным зрением существа, совершенно ничего не ведающего о перспективе или объеме. Зрительное поле дано ему как абсолютная плоскость, созерцая которую невозможно составить представление о пространстве вокруг, о подлинных расстояниях между глазом и визуально воспринимаемым объектом.
Объем («стереоскопия») возникает в момент рефлексии, то есть тогда, когда мы обращаем свое внимание не на чувственный материал, который является причиной реакции, а на саму реакцию. Это может быть эмоция, чувство, переживание, либо мысль, фантазия, воспоминание. Рефлексия — всегда «шаг внутрь» или «шаг в сторону». Она порождает новое измерение в перцептивном поле. Здесь, в этом измерении, внимание впервые открывает осознание как независимый от чувственного содержания объект. И чем же оказывается очнувшееся от забвения осознание? Сновидением.
Итак, сновидческий фон бодрствования становится очевидным в результате расширения и усиления осознания, а рефлексия выступает самой простой формой такого расширения и усиления. Симметричное отношение имеет место в состоянии глубокого сна без сновидений. Если наяву мы открываем сновидческую суть собственного бытия через рефлексию, то во сне самым простым и доступным способом осознания становится любая запомнившаяся фаза КЕМ-сна. Осознав даже самые слабые отголоски переживаний в КЕМ-сне, наблюдательный практик начинает понимать, что и «темные», бессознательные периоды его ночной жизни наполнены неким присутствием. Присутствие это неуловимо, оно ускользает от внимания, подобно ртути, поскольку перцептивный аппарат ничего здесь не собирает, а всего лишь свидетельствует потенциальное существование.
Словом, и в бодрствовании и во сне мы отдаленным образом осознаем присутствие «фона». Этот фон переживается как сновидение, а дальнейшее усиление осознания рано или поздно приводит к фундаментальному открытию, с которого, на мой взгляд, и начинается подлинный путь сновидящего.
Умозрительная концепция метафизической модели описания превращается в прямое чувство. Несмотря на всю свою иррациональность, это чувство убеждает любого человека, обладающего сильным вниманием и осознанием, что в сновидении заключена истинная Реальность.
Все, что происходило с практиком на Пути сновидения до этого, шло от ума. Мы можем много размышлять о «мирах сновидения», о реальности во втором внимании, можем иметь всплески люцидности сна и даже энергетических взаимодействий в осознанном сновидении, но при этом оставаться в сфере условного наклонения, в мире гипотез, допущений и рационального эксперимента.
Конечно, в этом состоянии есть определенные преимущества и защищенность. Мы говорим себе: «Это трезвомыслящая позиция. Это соответствует позитивному мышлению. Это и есть позиция верить не веря».
Короче, это парадоксальное существование рационалиста в иррациональном мире. Мы защищены от магической паранойи, что, безусловно, дает передышку нашему тоналю, помогает ему освоиться в поле непривычных перцептивных феноменов, но одновременно мы изолированы от полноты чувственных переживаний, присущих сновидцу, всесторонне открывшемуся миру нагуаля.
Рационалистский период в эволюции сновидящего необходим. И все же наступает момент, когда «щиты тоналя» исчерпывают себя. Рассудок и здравый смысл защищены сильным осознанием. Это знаменательный момент. Тональ капитулирует, отступает, признает невероятное и неприемлемое, но при этом не отрицает себя и не сжимается, стремясь к самоуничтожению. Рациональное и иррациональное теперь сосуществуют в мире без враждебности, без противостояния, не расщепляя целостность нашей личности. Мы просто поднимаемся над тоналем и нагуалем внутри себя, признавая Реальность в сновидении и сновидение в Реальности.
Это стояние над противоположными полюсами чувства и постижения — победа свидетеля, переместившего свое Я внутрь сформированной фигуры безупречности. Почему так важно войти в эффективное состояние безупречности? Все дело в том, что для успешного прогресса в сновидении нам необходимо, прежде всего, устранить из сферы своего реагирования страх смерти и всякое потакание себе.
Страх смерти — самое большое препятствие для сновидца. Он возникает всякий раз, когда мы погружаемся в сновидение, а еще в большей степени, когда явь и сон начинают путаться между собой, когда их координаты превращаются в условность. Ведь во всех подобных случаях речь идет о большем или меньшем смещении точки сборки и, следовательно, изменении формы энергетического тела. Эти явления пугают на самом глубоком уровне, поскольку они подобны опыту умирания. Почти каждый практик, работающий над проникновением в осознанное сновидение, испытывал этот характерный трепет. Сила и качество страха кажутся настолько удаленными от области ясного сознания, что воспринимаются как факт почти исключительно телесный. Всякий раз, когда точка сборки теряет фиксацию и готова покинуть привычную позицию, тело вздрагивает, словно от невидимого удара.
Надо сказать, этот «импульс» является психическим отражением вполне объективного энергетического обстоятельства. Фронтальная пластина энергетического тела (так сказать, его защитный экран) в момент колебаний или смещений точки сборки стремится к адекватной перестройке и, соответственно, теряет свою нормальную плотность. Активность практически всех энергетических каналов быстро меняется, что не может не влиять на состояние поверхности энергетического тела. Хаотическое возбуждение фокусируется в середине туловища (в верхней части брюшной полости или на уровне солнечного сплетения). Именно здесь возникает странное ощущение — один, а иногда и несколько толчков, а следом за ними волна физиологического ужаса.
Это явление может сильно затруднять переход во внимание сновидения. Виной тому не сами толчки, удары и вздрагивания энергетического тела, а глубинная связь между психоэнергетическим сдвигом и страхом смерти. Именно страх мгновенно возвращает точку сборки в исходное положение, и этим аннулирует результат психотехнической процедуры.
Проблема эта разрешима, хотя иногда преодоление трудностей такого рода занимает немало времени. Чтобы ускорить процесс и одолеть сопротивление энергетической формы, а также успокоить тональ, рефлекторно поддерживающий ее статичность, надо работать в двух направлениях одновременно. С одной стороны, необходимо сосредоточиться на устранении глубинной связи между психофизическим ощущением «удара» и панической реакцией тоналя, с другой — целенаправленно изменять силу и характер самой чувствительности энергетического тела в момент смещения точки сборки.
Первое достигается за счет своеобразной психологической диссоциации. На фоне замедленного внутреннего диалога практик в течение дня воспроизводит ощущения, сопровождающие энергетический удар в центре туловища. Стремясь вспомнить и повторить это чувство максимально ярко, он одновременно приучает тональ к абсолютной отрешенности через известные методы «растворения» страха смерти (подробнее см. «Человек неведомый»).
Изменение чувствительности — это результат работы с психотехническими приемами. Работа происходит непосредственно перед смещением точки сборки и заключается в фокусировке внимания на телесной релаксации. В процессе глубокого расслабления практик может вызвать либо яркое ощущение тепла в центре тела, либо перенести основное внимание на район в основании живота. И в том, и в другом случае полевая ткань энергетического тела изменяет свое состояние, активность основных каналов выравнивается и гармонизируется за счет ресурсов произвольного внимания, компенсирующего психоэнергетические деформации поглощением или излучением эманации.
Что же касается потакания себе, то этот риск возникает уже после обнаружения «сновидческого фона» в бодрствующем осознании и скрытой в фоне энергетической Реальности. Связано данное явление с особенностями описания мира и рядом психологических черт, возникших в результате психоэмоциональной вовлеченности в созданное описание.
Дело в том, что все элементы человеческого описания мира связаны между собой логикой линейного дискурса, не терпящего неопределенности, многозначности, аморфности или парадоксальности. Этот железный детерминизм человеческой реактивности формировался десятки, а возможно, и сотни тысяч лет, только с одной целью: в затруднительных ситуациях тональ должен действовать максимально быстро, мгновенно распознавая объекты, несущие угрозу, и объекты потребности или интереса.
Мотивационная сфера человеческой психики, в конечном счете, подчинена единственной цели — биологическому выживанию. Даже те функции тоналя, которые, на первый взгляд, могут быть сосредоточены на абстракциях (например, когнитивные — любопытство, исследование, эксперимент и т.п.), оказываются всего лишь продолжением и развитием изначально присущего приматам ориентационного рефлекса. В биологической основе своей они также направлены на выживание, несмотря на то, что человек научился максимально абстрагировать объект ориентации, удалять его в поле собственных ментальных концептов.
При определении сферы потребности, интереса, мотива, вызывающего то или иное действие, решающим критерием тоналя является статус воспринимаемого объекта. Важное — неважное, близкое — далекое, сильное — слабое, опасное — безопасное. Все, чему наш тональ приписывает статус сновидимого, теряет качество реальности, а значит и привлекательность, и уходит на периферию внимания.
С этой проблемой сталкивается всякий, кто стремится усилить осознание через контролируемое сновидение. Тональ просто отказывается работать с чувственным материалом сновидения, внимание рассеивается, восприятие распадается, а то, что успело попасть в область осознанной перцепции, забывается. Не только по причине недостатка энергии! В первую очередь, из-за того, что тональ отказывается опознавать сферу сновидимого как значимую для себя область. Нередко отсутствие интереса (мотива) является причиной энергетической слабости, пассивности внимания и восприятия.
Практически то же самое происходит при обнаружении сновидческого фона наяву. Как только практик выявляет в окружающем перцептивном мире скрытый ранее элемент сновидения, его мотивация снижается. А вслед за снижением мотивации падает и реактивность, что, разумеется, представляет угрозу для выживания субъекта.
Этот феномен, кстати, лишний раз подтверждает, что функционирование тоналя в значительной степени замкнуто на себе. Тональ игнорирует объективную реальность внешнего энергетического поля, он реагирует не на реальность, а на инвентарный список, где за каждым пунктом закреплен не только сенсорный образ, но и совокупность психоэмоциональных реакций. Если реальность опознается тоналем как «сновидение», она перестает побуждать человека к реагированию или действию.
Таким образом, стереотипное отношение практика к сновидче-скому фону — это опасная пассивность и безразличие. Мы должны обратить на это особое внимание, поскольку очень склонны потакать этому деструктивному отношению. Сновидческая пассивность и сновидческое безразличие кажутся нам чем-то весьма соблазнительным. Иногда практику кажется, что он нашел, наконец, внутреннее убежище, где можно жить без вездесущих психических и физических напряжений, таких мучительных и утомительных. Ни в коем случае нельзя поддаваться этому настроению!
Нельзя следовать вялому течению по жизни, поскольку в этом состоянии замедляются все энергообменные процессы, включая процессы Трансформации. Мы просто находим удобную позицию и консервируем там свою природу.
Задача сновидящего — выследить данный стереотип и изменить его. Это очень важный аспект сталкинга реагирования.
Следующий уровень проявления энергетической Реальности можно наблюдать в так называемом «внутреннем» сновидении. На первый взгляд, здесь нет, и не может быть никакой реальности, поскольку во «внутреннем» сновидении мы имеем дело с потоком образов, отражающим идеи, мысли, чувства, воспоминания и воображение тоналя. И все же это не вполне так. Достаточно отвлечься от тональных образов — непосредственных реализаций внутренних напряжений — и направить внимание на себя как на делателя этих образов, и возникает вполне отчетливое ощущение некоего силового поля, в котором объединяются, сталкиваются внешние и внутренние импульсы.
Каждый человек, проснувшись после внутреннего, бессознательного сновидения, может обратить внимание на странное обстоятельство: как бы хорошо ни запомнился сон, всегда остается чувство чего-то «забытого» или пребывающего в тени. Кажется, что это часть сюжета или ускользнувшие от памяти образы. Но никакие усилия по вспоминанию не избавляют от впечатления неполноты. Потому что дело вовсе не в сюжете сна и не в пропавших образах. Дело — в энергетической Реальности.
За каждым событием сна, за каждым чувством, переживанием и впечатлением стоит энергетический факт. Это поле, созданное напряжением каналов энергетического тела и флуктуациями внешнего поля. Конечно, мы не можем в состоянии бессознательности контролировать это поле, не можем даже зафиксировать его в качестве той или иной перцептивной фигуры, потому что внимание бессильно, погружено внутрь. Сновидец обречен воспроизводить исключительно внутреннюю феноменологию, но энергетическая основа сновидимых феноменов никогда не бывает целиком внутренней.
Вот вполне типичная ситуация. В течение одного или нескольких дней человек вытесняет тревожность, связанную с некими обстоятельствами жизни. Он пытается не думать о том, что его волнует, но обмануть энергетическое тело невозможно. Накопившаяся тревога вызывает спастическое сокращение каналов солнечного сплетения и горла. Что же касается «просвета» (канала пупка), то он, наоборот, активизируется. Через него днем уходит энергия. А ночью человек видит бессознательный сон, отражающий его дневное беспокойство. Но конкретные образы, через которые беспокойство визуализируется и «обретает плоть», формируются не только бессознательным, не только памятью и воображением. Они включают в себя неосознаваемое воздействие полей, проникающих в энергетическое тело спящего через открытый «просвет».
Таким образом, любой приснившийся образ (будь то человек, животное, предмет, пейзаж, природное явление) оказывается непредсказуемым результатом игры энергий. На конкретную форму сновидимо-го влияют две значительных группы факторов. Одна группа относится к внутреннему миру сновидца, другая — к состоянию внешнего поля.
Эта переплетенность внутренних и внешних полей приводит иногда к любопытным явлениям. Например, мы можем в смутном и совсем не осознанном сне вдруг явственно воспринять сигнал либо пучок сигналов из внешней реальности. Обычно такой сигнал резко изменяет образное содержание сна, а сигнал очень высокой интенсивности способен изменить настроение сновидения целиком. И тогда нейтральное сновидение превращается в кошмар, а тягостный и сумрачный сон вдруг может стать светлым и спокойным. В некоторых случаях причиной таких метаморфоз может оказаться совершенно банальное восприятие, проникшее в ткань сновидения (звук, запах, свет, вибрация), в других — движение энергетических полей и потоков, не доступных первому вниманию наяву.
Отдельный интерес представляют так называемые «фантомы». Так я называю чувственные конфигурации, из которых тональ не может собрать узнаваемого образа, но при этом обладающие высокой стабильностью. Вероятно, это самая впечатляющая трансляция внешнего энергетического поля в бессознательном сновидении. Сны с «фантомами» запоминаются надолго. Это редкое и непривычное переживание. Такой сон не имеет сюжета, не содержит образного ряда, он статичен, но при этом насыщен глубокими чувствами.
«Фантом» для сновидящего — чистое присутствие. Его вызывает сильное энергетическое поле места или сильное психоэнергетическое поле человека, находящегося в непосредственной близости. Если поле действует позитивно, то мы чувствуем во сне особую умиротворенность, словно мы окутаны теплом и окружены непередаваемым уютом. Если же поле действует негативно, сон превращается в странную разновидность кошмара. К примеру, мы можем всю ночь чувствовать, как над нами нависает что-то бесформенное, но при этом угрожающее или отталкивающее.
Сны с «фантомами» чаще приходят в детстве, когда возможности тоналя в сновидении не слишком велики, а чувствительность энергетического тела еще не утрачена. Взрослые иногда сталкиваются с подобным переживанием, засыпая на месте Силы или в незнакомой обстановке, где окружающее воздействует на спящего непривычным для него образом.
Если человек приступает к специальной тренировке осознания, энергетическая Реальность входит в его сон и сновидение более ярко. Она обретает различимые черты, постепенно отделяясь от сенсориума первого внимания.
Главными инструментами в дисциплине усиления осознания становятся следующие психотехнические методы: остановка внутреннего диалога, неделание, деконцентрация и концентрация внимания.
Если обычная рефлексия помогает заметить сновидческий фон, присутствующий в яви, то психотехники позволяют вывести фон на первый план, детализовать его, наполнить содержанием. Иными словами, благодаря перестройке внимания, вызванной множеством методов, описанных в психоэнергетической дисциплине (см. часть 1), сновидческий фон становится фигурой. Скрытая в фоне энергетическая Реальность бытия из смутного «полуприсутствия» наконец-то превращается в самостоятельный континуум.
Даже относительно неглубокая остановка внутреннего диалога создает дистанцию между наблюдателем и интерпретационным механизмом тоналя, обусловливающим каждое мгновение перцепции. Как уже много раз говорилось, внутренний диалог обеспечивает функционирование такого способа восприятия, который во всем согласуется с принятым человеческим видом описанием. В этом описании доминируют объекты как отдельности, а связи между объектами — как столкновение или пересечение границ. Иными словами, при помощи внутреннего диалога мы воспринимаем мир как совокупность частностей. Каждая из этих частностей наделена определенным значением и входит в структуру, за которой также закреплено некое значение. Описание определяет все, что мы можем пережить в повседневном опыте, несмотря на то, что внешняя Реальность бесконечно превосходит содержание описания.
Перцептивный мир, данный нашему осознанию с помощью внутреннего диалога тоналя — это мир фигур. В нем нет места для фона, несмотря на то, что в фундаментальной паре «фигура — фон» ни при каких условиях восприятия невозможно оторвать одно от другого. Отсюда и происходит однобокость, ущербность всего воспринимаемого с участием внутреннего диалога. Фон не может не существовать, но он напрочь выведен из области осознаваемого.
По мере углубления остановки внутреннего диалога дистанция между наблюдателем и автоматическим потоком привычных интерпретаций неуклонно возрастает. Структуры и связи, смыслы и ценности теряют определенность, а это значит, что осознание выходит из-под власти абсолютной диктатуры неизменных фигур, из которых состоит выученное до автоматизма описание.
Сначала начинают преображаться внешние «объекты», и следом за ними почти мгновенно преображение касается самого субъекта восприятия. Попытаюсь объяснить этот процесс.
Скажем, перед нами птица, сидящая на ветке дерева. За деревом стоит дом, над которым по небу ползут облака. И все это освещено лучами заходящего солнца. Когда мы воспринимаем эту картину на фоне активного внутреннего диалога, мы видим только совокупность элементов. Мы исполнены рациональности и точно знаем, как относятся друг к другу объекты, находящиеся в зрительном поле, где расположены их границы относительно друг друга, какие отношения между представленными объектами возможны, а какие нет. Мы знаем, что птица может в любой момент улететь, дерево может быть сломано или срублено, и только безумцу может прийти в голову мысль, что положение солнца на небе, скорость движения облаков или то, что происходит за окнами дома, каким-то образом привязаны к поведению птицы. Это и есть бодрствование — мир частностей, мир общечеловеческого описания. В этом бодрствовании неподвижный наблюдатель, чья единственная деятельность сводится к восприятию, отделен от птицы, дерева, неба и солнца.
Но вот наблюдатель входит в состояние остановки внутреннего диалога и воспринимаемый мир изменяется. Мы уже не знаем, птица перед нами или что-то иное. Пока внутренний диалог остановлен, мы даже не можем вспомнить о том, что это «прежде было птицей». То же касается дерева и его качающихся веток, дома, неба и солнца. Они более не имеют имен, а вместе с потерей имени эти «бывшие» объекты утрачивают определенность формы, функции и связей с другими объектами. Все воспринимаемое становится единым узором бытия без начала и конца. И вслед за этим наблюдатель также теряет определенность.
Он больше не имеет тела, формы, субстанции. В состоянии глубокой остановки внутреннего диалога наблюдатель не может обладать локальностью и больше не знает, «откуда» он смотрит на мир. Да и что это за мир? Он не похож на мир бодрствования, потому что всякая фигура произвольна. Здесь птица может быть частью дерева, а дом — частью неба, здесь солнце «извергает себя» бегущими облаками, а облака «тянут» к себе дерево, которое стряхивает с себя птицу, как высохший лист. При этом наблюдатель находится везде и одновременно нигде.
Мир абсолютного произвола восприятия. Мир не бодрствования, а сновидения. При этом он нисколько не напоминает галлюцинацию или фантазию, напротив — он весь пропитан реальностью существования.
Восприятие такого рода захватывает, поскольку в нем мерещится дыхание Бесконечности и абсолютной Свободы. И все же оно непрактично. Наблюдатель не в состоянии использовать свободу от описания для самотрансформации, если нет никакого русла, никакого канала, схемы или структуры движения энергии. Следовательно, надо вернуть вниманию его структурирующую функцию.
«Мир абсолютного произвола», неразличимости фигурым. фона — это, строго говоря, продукт тотального неделания. Как всякое экстремальное состояние, тотальное неделание само по себе не производит работу. Оно не энергетично. То же самое можно сказать о тотальном делании, которое приводит к абсолютной погруженности в мир первого внимания. И в первом, и во втором случае речь идет о формах «растворения» сознающего «Я» или его отождествления с «не-я». Растворение в Свободе подобно окончательному самадхи или паринирване, растворение в описании — всеохватывающему забвению. И здесь, и там жизнь осознания исчезает, поскольку исчезает необходимое для продолжения опыта противостояние субъекта и объекта.
Нагуалистская дисциплина по усилению осознания, где целью является Трансформация существа, а не его устранение из жизненного потока, не культивирует тотальное неделание. «Магическая» работа практика — это такое управление вниманием и восприятием, когда два основных психоэнергетических статуса субъекта (делание и неделание) используются попеременно.
Манипуляции вниманием подобны ритмическому сокращению и растяжению мышц, благодаря чему живой организм осуществляет перемещение в пространстве. Каждое неделание становится погружением в сновидческий фон с неисчерпаемыми возможностями для перцептивной и энергетической перестройки сознающего существа. Каждое последующее делание становится актом выбора одной из открывшихся в неделании возможностей, закреплении ее в способе восприятия, в качестве энергообмена и в соответствующей метаморфозе всего энергетического тела.
После каждого возвращения в мир первого внимания, где всем управляет общечеловеческое делание, мы немного изменяемся, потому что вовлекаем в свой психоэнергетический объем еще одну часть бесконечного поля больших эманации Вселенной. Так и происходит Трансформация человека — слой за слоем, шаг за шагом. Энергетическая Реальность проступает в повседневном восприятии все отчетливее и ярче — сначала через смутные ощущения, через объем и перспективу, затем через необычные формы чувствительности, прежде демонстрировавшие себя только во внимании сновидения и во втором внимании, и наконец — через всплески прямого видения.
Энергетическое использование перцептивных модусов делания и неделания обозначает на практике непрерывную тренировку в концентрации и деконцентрации внимания. И бодрствование, и сон в равной мере становятся тренировочной площадкой для данной работы. Сталкинг и безупречность при этом являются абсолютно необходимыми источниками силы для гармоничного смещения точки сборки и поддержания психоэнергетического равновесия. (Поскольку, как я неоднократно отмечал в предыдущих книгах, произвольное управление вниманием требует преодоления эмоциональной и умственной вовлеченности в мир человеческого описания.)
Первым следствием такой практики становится осознанное или «просветленное» бодрствование. В этом состоянии мы практически не вовлечены в семантику описания, в оценки и эмоциональные реакции. Практик выступает в роли незаинтересованного наблюдателя. Воспринимаемое поле становится, скорее, областью перцептивного исследования и эксперимента.
Конечно, это еще не значит, что сновидение становится равноправным элементом картины мира, наблюдаемой наяву. Но его тень, отблеск уже лежит на каждом фрагменте воспринимаемого. Внимание постепенно приобретает черты метавнимания (или внимания, направленного на собственный процесс). Мы созерцаем не столько объекты, сколько совокупность сил, позволяющих объектам возникать в поле восприятия. Именно это обстоятельство создает характерную перспективу.
О подобных состояниях известно в различных духовных и мистических традициях. «Наблюдение за наблюдателем», «осознание осознания», «свидетель», «жизнь изнутри» — как только ни называли данную форму просветления. В нагуалистской модели это, прежде всего, результат характерного самовыслеживания. Выслеживания не только эмоциональных реакций, флуктуации внутреннего диалога и его ментального комментирования, но и выслеживания самого процесса перцептивной сборки, основных паттернов внимания и перцептивных гештальтов.
Пребывание в этой специфической «отрешенности» в течение дня создает все психические и энергетические предпосылки для возникновения ночью так называемого люцидного сновидения. Характерная черта данного уровня осознания и ночью и днем — отсутствие психоэмоциональных и энергетических напряжений. Энергетическая Реальность проявляет себя подспудно, оказываясь, по сути, флуктуацией интенсивности внутренних и внешних полей.
Скажем, в осознанном сновидении преобладают полеты, красочные пейзажи, встречи со странными существами и необычными людьми. Все пронизано ощущением некоего волшебства, магии. Именно так человеческий тональ транслирует сам факт расширения воспринимаемого объема и, соответственно, усилившегося энергообмена с внешним полем.
Практику кажется, что значительный (если не весь) объем сновид-ческого поля находится под его контролем. Но это иллюзорный контроль. Убедиться в этом несложно. Стоит остановить внимание на той или иной фигуре сновидения или сосредоточиться на участке собственного тела (то есть, на элементе, реально объединяющем перцептивные поля бодрствования и сновидения), как практик просыпается. Если же его люцидный сон все-таки продолжается, то он становится свидетелем весьма странным метаморфоз — причудливых искажений сновидимого пространства, резких перемещений, неожиданных и даже пугающих превращений.
В эти самые моменты практик и соприкасается с энергетической Реальностью. Частично проникшие в область осознанного восприятия потоки эманации затрудняют работу тоналя, распределяющего сигналы по привычной модели. В «пузыре» сновидческого восприятия начинается хаос. Статичные и ограниченные образы инвентарного списка тоналя демонстрируют сновидцу свою недостаточность и внутреннюю неполноту. Его внимание просто не обладает достаточной гибкостью и объемом, чтобы собрать подвижные, многочисленные и разнородные сигналы в некий устойчивый продукт. В результате перцептивный аппарат устает и быстро возвращает сновидящего в привычное поле бодрствования или в поле иллюзорной модели (пространство люцидного сновидения).
В общем, на этом уровне осознания еще крайне мало новых содержаний, отражающих проникновение сновидца в иные поля энергетической Реальности. Он полезен и важен не содержанием, а тем, что указывает на психоэнергетические области, требующие специального, усиленного выслеживания.
Практика показывает, что упомянутые области связаны а) с обширным полем подсознательных (вытесненных) и бессознательных содержаний тоналя, б) с теми зонами энергетического тела, которые сравнительно редко оказываются объектом пристального внимания. Чтобы вскрыть и осознать глубинные содержания тоналя, мы вынуждены обратиться к интенсивному сталкингу всей реактивной сферы и основных психических функций, к перепросмотру и выявлению импринтных ядер. Что же касается работы с энергетическим телом, то она осуществляется через специальное делание (о которых уже сказано в первой части книги), призванное раскрыть пассивные энергетические каналы и «разбудить» новые области чувствительности.
Продукция усиленной чувствительности в сновидения
Успех в этой работе приводит к нескольким важным результатам.
Во-первых, осознанное сновидение становится по-настоящему контролируемым. Выясняется, что такой контроль неминуемо сопряжен с плотным потоком синестезий, словно окружающих всякий снови-димый образ, и с развертыванием наиболее энергетичных архетипов. Энергетическое тело пробуждается и начинает принимать самое непосредственное участие в управлении восприятием. Именно на этом этапе начинается формирование тела сновидения. Действия, совершаемые в сновидении, приобретают особый статус — они уже не вполне иллюзорны (хотя бы потому, что часто оказывают непрямое, но ощутимое влияние на события бодрствующей жизни).
Во-вторых, для сновидящего изменяется восприятие окружающего мира наяву. Помимо впечатлений, вызванных очевидными взаимодействиями с повседневными объектами первого внимания, сознание сновидца все чаще регистрирует в себе слой каких-то неясных ощущений и переживаний, словно часть его существа параллельно реагирует на иную реальность, незримо присутствующую здесь и накладывающуюся на поле привычной перцепции. На этом уровне мы склонны говорить о наличии какого-то «внутреннего двойника» или «внутреннего сновидящего». Подобное раздвоение вполне симптоматично, ибо свидетельствует о зарождающемся присутствии второго внимания в бодрствующем состоянии, — того внимания, что на высшем пике своей интенсивности сливается с миром бодрствования и становится полноценным сновидением-наяву.
Дальнейшая практика непрерывного сталкинга себя и развитие тела сновидения приводит к новому уровню опыта. В своих предыдущих работах я назвал его энергетическим сновидением. Этот термин вызвал споры. Однако я чувствую настоятельную необходимость терминологически разделить осознанное сновидение, в котором мы присутствуем, в основном, как сознательные наблюдатели, и осознанное сновидение, где мы начинаем осуществлять энергетический обмен с внешними полями Реальности.
Нередко практикующие сновидцы подходят к делу просто. Мол, если я осознал себя в сновидении, смог направить взгляд на собственные ладони и зафиксировать в поле восприятия окружающую обстановку, значит, вошел в энергетический контакт с полями второго внимания. Но я убедился в процессе работы, что это далеко не так.
Существует разновидность осознанного сновидения, где энергетическое взаимодействие сновидца с внешним полем настолько ничтожно, что им можно пренебречь. И именно этот тип сновидения приходит к практику в первую очередь. Он ослепляет яркостью визуальных образов, сбивает с толку относительно стабильным восприятием некоторых объектов, впечатляющими контактами с тем, что кажется «магическими существами», «духами», «сущностями» и «планами бытия», но — ничего не трансформирует и никак не влияет на чувствительность наяву. Так сказать, сон о втором внимании. Или сон про осознанность и про странствие в параллельных пространствах. В этом блеске и волшебной легкости заключена ловушка для нашего внимания. Характерная особенность осознанного, но «бессильного» сновидения — отсутствие тела.
Ибо тело есть единственная формация, на которую можно опираться в зыбких пространствах измененного восприятия. Только тело сновидения является безусловным и неопровержимым фактом энергетической Реальности, где происходят реальные трансформации полей и эманационных потоков. И именно тело сновидения (не «сон о теле», а подлинная вовлеченность психоэнергетической формации в силовые взаимодействия) оказывается на практике по-настоящему трудным достижением. Сновидящему могут «присниться» собственные руки, ноги, туловище, но это еще не значит, что он обрел власть над телом сновидения. Настоящее тело сновидения всегда объединяет переживание сновидения и переживание яви. Это «место встречи» не только двух видов перцептивной сборки, но и двух полевых агрегатов, отражающих разные аспекты энергетической Реальности.
Энергетическое сновидение с подлинным участием тела — результат многолетних тренировок. Только испытав его, практик начинает осознавать, зачем он так долго работал с собственным вниманием, зачем так настойчиво изучал причудливые видения, иллюзии и миражи. Энергетическое сновидение приходит как своеобразный шок. Иногда в качестве убедительного свидетельства этого достижения в сновидении происходит то, что мы понимаем как столкновение с «неорганическим существом», после чего переживаем специфические последствия этого столкновения наяву.
Надо сразу заметить, что о природе «неорганических существ» нам ничего не известно. Так же, как неизвестно ничего о природе любого объекта второго внимания, о природе эманации, их пучков и агрегатов, о полосах или иных энергетических системах мира нагуаля. Даже обладая видением, мы не можем сказать, являются ли «неорганические существа» формой жизни, особым полевым конденсатором или экзотическим потоком энергии. То, что эти феномены даны сновидяще-му как нечто живое (а иногда и сознательное), ничего не доказывает. Их «способ действия» настолько отличается от всего известного человеку в первом внимании, что можно с легкостью допустить самую невероятную интерпретацию вызываемого ими опыта. Одно несомненно — они отражают мощную и чужеродную силу.
Так или иначе, встреча с «неорганическим существом» оказывает влияние на всю целостность энергетического тела. Возможно, накопившиеся за годы сновидческой практики изменения в энергообмене просто достигают критического уровня и взрывообразно соединяют поля первого и второго внимания. Вот это взрывное слияние двух частей нашего существа и транслируется сновидящему как «встреча с союзником».
Пробудившись от энергетического сновидения, где имел место контакт с союзником, практик понимает, что тело впервые всей своей целостностью испытало воздействие полей второго внимания. Он переживает множество специфических ощущений (боль, жжение, покалывание в разных частях тела, металлический привкус во рту). Иногда он находит на коже странные пятна, напоминающие следы от старых ожогов, в тех районах физического тела, где оно соприкасалось с явившимся в сновидении «существом».
Необходимо отдавать себе отчет в том, что этот опыт связан со значительным риском. Некоторые авторы пугают сновидцев различными нарушениями на уровне клеток, тканей, органов и центральной нервной системы, — вплоть до тяжелых онкологических недугов и неисправимых нарушений в работе организма. Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть этих опасений. Убежден, что последствия энергетических контактов обусловлены, прежде всего, уровнем безупречности. В энергетическом сновидении все явления имеют не столько биофизическую природу, сколько психофизическую. Это обстоятельство позволяет взглянуть на ситуацию более оптимистично. В конце концов, наша безупречность зависит, прежде всего, от «внутренних» обстоятельств — несгибаемости намерения, чистоты тоналя, интенсивности и длительности психоэнергетической практики.
После энергетического сновидения чувствительность наяву обретает новое измерение. Субъективно возросшая чувствительность воспринимается как значительное увеличение «кокона» — ранее не воспринимавшихся полей энергетического тела. Наше осознание начинает фиксировать те слабые и сверхслабые сигналы, которые всегда окружали нас и свидетельствовали о присутствии сновидческого фона в каждодневном бодрствовании. Как уже было сказано, фон наконец-то превращается в совокупность фигур.
Обнаруженные сверхслабые сигналы в самом общем виде можно разделить на внешние и внутренние. Понятно, что это разделение бесконечно субъективно и опирается лишь на представлениетоналя. По мере сосредоточения внимания на внутреннем созерцании всякого сигнала мы перестаем понимать, к какой (внешней или внутренней) сфере он относится. И все же для удобства описания разделим сенсориум сновидца на сигналы, идущие из внешнего поля, и сигналы, поступающие от его собственного энергетического тела.
В свою очередь, внешние сигналы подразделяются на пространственные и временные. Сигналы, связанные с пространством, поступают в усиленное сознание сновидца практически непрерывно, а сигналы, связанные со временем, — лишь когда сновидец специально намеревается узнать что-то о будущем или прошлом.
Каждый объект первого внимания, каждая стихия, каждое живое существо окружены своеобразным «ореолом». Лишь иногда «ореол» транслируется тоналем визуально. В таких случаях можно говорить о мимолетном блеске, об искрах, мелькнувшей тени или ином неопределенном движении посреди визуального поля. Все эти мгновенные перцепции обычно имеют место на фоне замедленного внутреннего диалога или его спонтанной остановки.
Вспомните, как Карлос Кастанеда искал место Силы и сталкивался то с «изменением окраски», то с каким-то неуловимым «мерцанием». Но не только в Сонорской пустыне или иных глухих местах сновидец сталкивается с «блеском сновидения». Подобные явления имеют место и в менее романтических обстоятельствах. Стоит оказаться в темноте или просто в незнакомом месте, сосредоточиться на поиске какого-то предмета — и «блеск сновидения» в любое мгновение может прийти вам на помощь.
Однако гораздо чаще возросшая чувствительность проявляет себя кинестетически. Самые чувствительные зоны энергетического тела, через которые мы можем ощутить кинестетические или проприо-цептивные сигналы сновидческого фона наяву активизируются довольно часто. К ним относятся:
(а)кисти рук и ладони;
(б)внутричерепное пространство;
(в)область лица и поле, находящееся перед лицом;
(г)брюшная полость в районе пупка («просвет» и перед «просветом»); (д)солнечное сплетение;
(е)поясница;
(ж)промежность.
Из перечисленных зон промежность, поясница и брюшная полость более чувствительны к колебаниям планетарного поля; руки и солнечное сплетение — к живым и неживым объектам, способным быстро перемещаться в непосредственной близости от энергетического тела сновидца, а потому представляющим для него потенциальную угрозу; лицо и внутричерепное пространство — особо чувствительны к внутренним сигналам (тем, что поступают от малых эманации, составляющих тело сновидящего) и к временным сигналам (прогностическим или относящимся к прошлому).
Отдельной, быстро развивающейся у сновидца формой чувствительности является псевдокинестетика. В данном случае речь идет об ощущениях, очень напоминающих кинестетические, но имеющих свой источник вне сенсорной схемы физического тела. Прежде всего, это чувствительность поверхности «кокона». Она аморфна и динамична, не имеет однозначной локализации и стабильных характеристик. Описание псевдокинестетических ощущений более всего напоминает воздействие слабого электрического тока, волн, вибраций или неопределенного давления. Реже псевдокинестетические переживания транслируются как изменение температуры воздуха вокруг тела или легкое щекотание на поверхности кожи.
Кроме того, все сигналы, источником которых является сновид-ческий фон (или «поле второго внимания»), легко провоцируют непривычные синестезии. Тональ вообще не привык распределять такие слабые сигналы по привычной схеме сенсорных модальностей. Нередко мы имеем дело с характерным блужданием сигнала по нескольким или даже по всем каналам. Восприятие может начаться с всплеска визуально-сти, быстро перейти на кинестетику или слух, затем войти в синестезию, охватывающую два или три канала одновременно.
С этими явлениями на первых порах бывает трудно освоиться — из-за непривычного характера ощущений и их интенсивности, из-за того, что ни одному из новых ощущений нет однозначного соответствия в упорядоченном сенсорном мире, который привык собирать тональ. Я не знаю никакого способа разрешения этой проблемы — только постепенное накопление опыта в энергетических сновидениях. Сновидец должен научиться находить соответствия между чувственным опытом сновидения и опытом усиленного осознания наяву.
Изучение сверхслабых сигналов во всех формах их проявления подготавливает нас к видению. Можно даже сказать, что работа со сверхслабыми сигналами — и есть начало видения. Именно эти, скромные и неясные формы сенситивности энергетического тела впервые вызывают у сновидца эмпирическое впечатление о подлинной реальности более широкого мира, чем тот объем воспринимаемого, который осознание собирает с помощью первого внимания.
Одновременно с изменениями дневной чувствительности на этом уровне значительно обогащается образное содержание сновидения. Энергетическое сновидение с участием тела сопровождается емкими и непривычными переживаниями. И это, между прочим, серьезный вызов для нашей безупречности. Ибо сила и характер впечатлений, возникающих в результате резкого увеличения плотности энергообмена, не может не вызывать колебаний точки сборки.
Трансформационные процессы охватывают те поля энергетического тела, где раньше безраздельно царствовало бессознательное, где накопились самые сильные психоэмоциональные напряжения личной истории и экзистенциальные конфликты, присущие человеческому осознанию. Все реакции тоналя предельно обостряются. Страх смерти, чувство собственной жалости, жалость к себе — все эти чувства переходят на новый уровень и требуют, соответственно, более тщательного выслеживания.
Образная продукция тоналя в энергетическом сновидении формирует два основных потока.
Первый поток образов является тональным способом адаптации восприятия к миру второго внимания. Поскольку очищенный тональ стремится экономить перцептивную энергию, он на первых порах (3 этап дисциплины) собирает воспринимаемое поле, во многих отношениях подобное полю первого внимания. Так формируется сновиди-мое пространство, которое я назвал первым миром второго внимания. Из бесконечных рядов эманации окружающей нас энергетической Реальности тональ выделяет те сенсорные структуры, которые так или иначе знакомы ему по личному опыту бодрствования.
В предыдущем книге я упоминал так называемую «проекцию места», которую описал как перцептивный шаблон — тонкую и убедительную галлюцинацию, картинку, имитирующую переход сновидящего во второе внимание. В частности, я написал, что фиксация сновидческо-го восприятия на одном и том же месте происходит «не за счет энергетического контакта с новыми полями, а благодаря специфической логике галлюцинирующей части тоналя»1. Дальнейшая работа показала, что я заблуждался.
После того, как тело сновидения пробудилось к энергообмену с полями второго внимания, ничто не является в полном смысле этого слова галлюцинацией. Можно говорить только об объеме вытесненных или заблокированных осознанием сигналов и конкретном способе репрезентации энергии воспринимающим аппаратом. «Проекция места» предстает перед нами как изолированный тоналем участок внешних эманации, собранный определенным образом. Проблема заключается не в нереальности воспринимаемого и не в сновидческом «творчестве» тоналя, избавиться от которого нельзя ни в одной из позиций мира сновидения. Проблема — в малоподвижности внимания, то есть, в исходном дефиците перцептивной энергии, что вызывает непродуктивную фиксацию и быстрое истощение осознанности.
Если сновидец входит во внимание сновидения и осознает себя неподвижно стоящим посреди собственной спальни (пожалуй, самый распространенный пример «проекции места»), это не значит, что его тональ построил иллюзорный образ. Это говорит лишь о том, что подвижность и объем его внимания ограничены из-за недостатка энергии. Что наблюдает сновидящий? Стены, окно, какую-то мебель, часть собственной кровати и так далее. За всем перечисленным скрыты осознанные пучки эманации энергетической Реальности. Сновидящий контактирует с ними, но извлекает из этого мало пользы — пока тело сновидения неподвижно, оно не изменяется, не становится сильнее. Трансформация касается лишь крохотного участка внутреннего поля — того участка, который принимает непосредственное участие в этой сновидческой перцепции.
К тому же, это уязвимая ситуация. Ведь поле, окружающее сновидца, может в любой момент изменить свои характеристики. Воспри-ниматель, имеющий крохотный энергетический ресурс, как правило, беззащитен перед волнениями полевой ткани. Тональ знает о незащищенности энергетического тела, и любое движение эманации интерпретирует как угрозу. Так и возникают в поле восприятия сновидящего разнообразные «монстры», конкретный облик которых связан с состоянием его психоэмоциональной сферы и с тем, насколько активизировался в сновидении страх смерти.
Находясь в «проекции места», сновидец не готов ни ассимилировать агрессивные потоки эманации, ни изолировать себя от их разрушительного влияния. Многие пугающие формы в этом состоянии — просто симптом. Он указывает на необходимость дальнейшего сталкинга и работы с безупречностью наяву.
Если же сновидящий имеет достаточно энергии, безупречности и внимательности, чтобы перемещаться и действовать, «проекция места» превращается в первый мир второго внимания. Поле эманации, с которыми он вступает в различные взаимодействия, значительно расширяется. В первом мире второго внимания осознание сновидящего постоянно перебирает различные пучки и структуры эманации энергетической Реальности, однако ригидность тоналя организует восприятие так, чтобы в области контролируемого энергообмена сохранялись лишь те структуры и уровни порядка, что имеют подобие с порядком перцептивного мира первого внимания.
На этом уровне сновидения мы осуществляем свою активность в пространстве, повторяющем мир бодрствования. Мы гуляем по дому, выходим на ночную улицу, изучаем окрестности. Здесь можно летать и проходить сквозь стены, встречать других людей, вступать с ними в контакт, насколько позволяет сила осознания. Формально первый мир второго внимания очень напоминает пространство осознанного сна.
Но различие между состояниями на самом деле весьма и весьма существенно.
В первом мире второго внимания пробуждается тело сновидения. Основные каналы энергообмена активны и контактируют с внешними полями, что, с одной стороны, позволяет воздействовать на воспринимаемые пучки эманации, а с другой стороны — позволяют пучкам эманации воздействовать на сновидящего. В люцидном сне вы «неуязвимы» (надо лишь быть внимательным и помнить, что в отдельных случаях люцидный сон может неожиданно превратиться в энергетическое сновидение — такие флуктуации достаточно редки, но все же имеют место), а в энергетическом сновидении надо помнить об осторожности.
Энергетическое сновидение — это «сновидение магов». Здесь могут происходить самые удивительные вещи, включая те эффекты, которые принято относить к парапсихологии. Все, что происходит в энергетическом сновидении, может иметь последствия в бодрствующей жизни. Связь между событием в сновидении и событием наяву чаще всего непрямая, превращенная, но она всегда имеет место. При должном количестве энергии через такое сновидение можно исцелить или, наоборот, нанести вред. В энергетическом сновидении вас даже могут убить.
Архетипические образы
В энергетическом сновидении практик входит во взаимодействие с бесчисленным потоком объемных структур. И только незначительная их часть воспринимается тоналем как более или менее искаженная реплика мира первого внимания. Структуры, объем которых значительно превышает любой из пунктов инвентарного списка тоналя, транслируется осознанию через архетипы.
Как известно, энергетическая Реальность не делится на «внешний» и «внутренний» миры. Поэтому то, что Юнг и его последователи относят к содержаниям коллективного бессознательного, становится представлением (репрезентацией) мирового Бытия в человеческой психике. Эти «формы» (энергетические феномены) не могут игнорироваться тоналем, поскольку они чрезвычайно актуальны для воспринима-теля. Обычно они отражают важнейшие характеристики окружающего энергетического поля или непосредственно указывают на экзистенциальный статус сновидца. В данной ситуации тональ не может обойтись без архетипических образов.
В юнгианском смысле архетип рассматривается как «статическая конфигурация или динамическое событие в психике, обладающее трансиндивидуальным характером и качеством универсальности». Что касается энергетического сновидения, как правило, архетипы относятся к резервуару архетипических структур, общих для всего человеческого вида. Они исполняют функцию «символического языка», с помощью которого тональ пытается донести до сознания то, что не может передать иными образными средствами.
Разумеется, «архетипы», о которых рассуждает психология коллективного бессознательного, и «архетипы», о которых говорю я (в контексте энергетического сновидения и энергетической Реальности), — немного разные вещи. Их объединяет универсальность символов, экзистенциальная значимость для человеческого осознания независимо от культурной, национальной или этнической принадлежности, и спонтанная, внерациональная истинность.
Последнее обстоятельство выразительно сформулировал сам Юнг в своей работе «Ответ Иову»: «...Хотя высказывания сознания могут оказаться обманом, ложью и иным самоволием, с высказываниями души этого случиться не может никак: они, указывая на трансцендентные по отношению к сознанию реальности, всегда делают это главным образом через голову. Эти епиа [реальности, сущности] суть архетипы коллективного бессознательного, вызывающие к жизни комплексы представлений, которые выступают в виде мифологических мотивов. Представления такого рода не изобретаются, а входят во внутреннее восприятие — например, в сновидениях — в качестве готовых образований. Это спонтанные феномены, не подверженные нашему произволу, и потому справедливо признать за ними известную автономию» (курсив мой).
Разумеется, конкретное содержание любого архетипа в сокровенной сути своей является высшим синтезом однородных фактов психического опыта. Поверхностный взгляд находит в архетипах, прежде всего, концентрат социально обусловленных восприятий, о чем свидетельствует их мифологическая и религиозная окраска. Однако именно социальный, или историко-культурологический аспект архетипов интересует нас менее всего. Поскольку в энергетическом сновидении такие архетипы либо отсутствуют, либо теряют психоаналитический смысл. На первый план выходят психо- и биофизические аспекты архетипиче-ских «сущностей» (то есть, те, что имагинативным способом объединяют жизнь осознания и жизнь тела, а затем — психофизическую целостность и энергетическую реальность экзистенциального поля).
Иными словами, в энергетическом сновидении всякий архетип имеет исключительно трансперсональную природу. Он всегда указывает на запредельное. Либо на то, что не могло быть осознано тоналем (натальный и пренатальный опыт, отражение клеточных процессов, метаболизма тканей и органов), либо на то, что лежит за порогом нормального восприятия (энергетическое тело, внешнее поле, пучки и полосы эманации и т.д.).
В энергетическом сновидении архетипизации чаще всего подвергаются те энергетические факты и психические переживания, которые связаны с характером нашего существования, качеством осознания и ориентацией субъекта в полях невоспринимаемых (несобираемых) эманации.
Так, важнейшими в ряду экзистенциальных архетипов оказываются символы свободы и несвободы. Надо заметить, что они встречаются во всяком сновидении, где осознание хоть в какой-то степени пробудилось от непрерывного состояния самозабвения. Однако, именно в энергетическом сновидении представления о собственной свободе или несвободе становятся особенно актуальны. Ведь само это состояние является результатом длительного намерения освободиться от перцептивных и психологических ограничений, созданных описанием мира.
Как именно воплощается архетип несвободы в сновидческом творчестве современного человека? Самый простой символ — замкнутое пространство, из которого нет выхода. Поскольку же несвобода имеет смысл только в своем противопоставлении свободе, символика замкнутого пространства должна сосуществовать вместе с перспективой выхода из него. Пещера, у которой, как известно сновидцу, есть выход — надо лишь найти его. Или лабиринт, или колодец, из которого надо выбраться.
Подобные образы могут ворваться в ткань энергетического сновидения на любом его этапе. Достаточно на мгновение отвлечься от строительства тела сновидения, от делания частных объектов в первом мире второго внимания — и сновидящий оказывается во власти той или иной архетипической конструкции, символизирующей его несвободу. Тональ словно напоминает ему о могуществе сил, удерживающих его форму в неизменном положении ограниченного, смертного существа. Иногда символы приобретают вполне выраженный биологический подтекст — пещера, лабиринт или колодец могут иметь упругие и даже пульсирующие стенки, покрытые слизью, что не может не ассоциироваться с пренатальной памятью о прохождении через родовой канал. Оказавшись в тупике, сновидец обнаруживает, что стены смыкаются. Поддавшись панике, он может испытать давление либо нечто подобное удушью.
Более развернутая и интересная репрезентация экзистенциальной несвободы включает в себя совокупность «социальных» образов. Самый распространенный их них — та или иная форма пленения: темница, тюрьма, концлагерь и т.д. Если сновидящий на пути усиления осознания находит множество преград разного свойства и качества, его тональ предоставляет ему сложную картину, где участвуют различные персонажи — как известные ему, так и безымянные. Например, он видит себя в тюрьме, его окружают надзиратели, а иногда и другие заключенные. Он видит разнообразные устройства, символизирующие преграду (силу, не допускающую его освобождения) — специальные вышки, решетки, рвы, толстые тюремные стены и т.д. Побег, избавление — общий мотив данного архетипа. Из лабиринта, пещеры, колодца надо выбраться, из тюрьмы - сбежать.
Сам способ освобождения («побега»), увиденный в архетипи-ческой сцене сновидения, порой помогает понять, какие области тона-более всего нуждаются в очищении и трансформации на данный момент. Преодоление физических препятствий символизирует ограничения тела. Борьба с «тюремщиками», «надзирателями» указывает на необходимость преодоления психоэмоциональных привязанностей.
Пожалуй, самое интересное в архетипическом контексте — транзитное, или «пиковое» сновидение. Оно говорит о том, что сновидец пребывает на пороге судьбоносного освобождения. Вся подготовительная работа завершена, осталось совершить единственное усилие, — и качество его бытия радикально изменится. Такая перемена чаще всего транслируется тоналем как полет (быстрое и свободное перемещение).
Приведу свой случай — он кажется мне типичным. Так, я почти два года перед первой остановкой мира время от времени попадал в одно и то же архетипическое сновидение. В нем не происходило ничего особенного. Я был заперт в тюремной камере и смотрел на мир сквозь решетку. Камера находилась в старой крепостной башне, высоко над землей. Окно было узким, железные прутья — толстыми, а мир за окном — поразительно прекрасным. Там, снаружи, было небо, бескрайние луга и леса под сияющим солнцем, веселые голоса, — пространство торжествующей свободы. Каждый раз я тоскливо смотрел на этот яркий мир, а выбраться наружу было совершенно невозможно. Где-то, как я ощущал, находились невидимые надзиратели, не спускавшие с меня глаз. Но однажды пришло осознание тела. Я словно заново увидел собственные руки, саму камеру во всех деталях, и понял, что ни высота, ни надзиратели больше не пугают меня. В этот же миг решетка исчезла, и я вылетел наружу. А где-то через неделю после этого сновидения я впервые пережил остановку мира.
Легко заметить, что архетипическая символика этого сновидения на редкость прозрачна. Здесь нет ни одной лишней детали, ни одной Двусмысленности, затрудняющей интерпретацию. Потому я и рассказал о нем.
Архетипические образы, транслирующие структуры окружающего поля энергетической Реальности, достаточно разнообразны. *ак, скопление полей, будучи манифестацией Силы в сновидении, Нередко представлено башнями, крепостями, сооружениями огромных размеров. Они могут быть окружены сиянием, казаться огромными акку-уляторами, конденсаторами, атомными реакторами или иными энергическими установками. Тональ нередко изображает мощные энергоструктуры Реальности в виде множества концентрических окружностей еррасы на склонах круглых холмов, ступени амфитеатров и т.п.).
Вполне типичным здесь является наличие центрального элемента, символизирующего главный источник энергии (огонь на вершине холма или башни, антенна, окруженная электрическим сиянием в центре круглой долины или амфитеатра).
Когда сновидец странствует по первому миру второго внимания, он может видеть щели, трещины, провалы, иногда — мосты, затененные узкие проулки. Подобные места окружены странными символами, «знаками». Сновидец идет по современному городу и вдруг, посреди стекла и бетона, замечает древнее изваяние. Приглядевшись, он понимает, что изваяние словно вмонтировано в пространство между высотными домами, но между зданием и статуей все же есть узкая и темная щель. Это — типичное проявление того, как тональ репрезентирует осознанию неоднородность воспринимаемой в сновидении энергетической Реальности. Опытный сновидец понимает, что перед ним — «проход». Если он войдет в щель, то окажется в ином перцептивном пространстве, в ином мире второго внимания.
Более редкие, но выразительные формы этого архетипа — лестницы, лифты, поезда, самолеты. И всякий раз эти формы украшает та или иная деталь, символизирующая их «чужеродность» первому миру второго внимания. Они могут быть окружены странным, неестественным светом, или, напротив, на них может лежать глубокая, непроницаемая тень. На фоне статичных образов они могут плавно искажаться, изменяя пропорции или растекаясь как ртуть. Тональ может предлагать нам причудливые знаки, надписи или иероглифы.
Чтобы заметить неоднородность поля, транслируемую через архетипический образ, надо обладать развитым вниманием сновидения. Как правило, все подобные явления трудно уловимы. Это не «объекты» мира второго внимания, это — события (то есть, по природе своей процессуальны). Если вы, блуждая по первому миру второго внимания, пропустили явившийся «знак», у вас нет второго шанса. Обернувшись или взглянув на то же место еще раз, вы, скорее всего, ничего не обнаружите.
Проще обстоит дело с «персонами» и «стихиями». Эти архетипы обозначают элементы внешнего поля, стабильно присутствующие в сфере собранных пучков эманации, то есть, в данном перцептивном мире.
К наиболее интересным «персонам» относятся архетипические образы Мага, Мудреца, Отшельника, Старца и т.п. За ними может скрываться неорганическое существо. Оно либо затягивает сновидца, стремясь поглотить, либо нападает. И в том и в другом случае «превращение» архетипического образа в нечто иное неминуемо. Если же архетипиче-ская фигура остается неизменной, то сновидец, вероятнее всего, имеет дело с безличным энергетическим полем, под влияние которого его точка сборки смещается в одну и ту же позицию.
Если эта позиция информативна, то знание не имеет отношения к беседе с «Мудрецом» или «Магом». Оно безмолвно. Достаточно как можно дольше созерцать архетип, пребывать в непосредственном контакте с ним.
Архетип «стихии» (огонь, излучение, ветер, текущая вода) в энергетическом сновидении — это всегда репрезентация потока Силы, обладающей несомненной реальностью. Столкнувшись со стихиями, их следует осторожно использовать для повышения тонуса тела сновидения так же, как мы используем энергию стихий наяву.
Дальнейшая практика превращает сновидца в странника. Когда тело сновидения обретает должную плотность, он перестает нуждаться в подсказках архетипов и переходит из одного мира второго внимания в другой исключительно силой собственного внимания. Эта сновидче-ская способность приходит одновременно со способностью к тотальному сталкингу наяву. На этом этапе сновидящий открывает фундаментальную целостность — единство, лежащее за перцептивными сферами первого и второго внимания. Очевидно, это и есть окончательное превращение фона в фигуру.
Реальность, объединившись через дневной сталкинг и энергетическое сновидение, вызывает «взрыв» усиленного осознания. Этот взрыв реализует себя как прямое видение энергетических структур. И практик переходит к заключительному этапу Трансформации.