Откровения Заратуштры. НЕ ЖЕЛАЙ ЧЕЛОВЕКУ ПУСТОГО СЧАСТЬЯ
Для счастливого жизнь полна, как веселая чаша, для скорбящего весь мир покрывается мглой.
Однажды Заратустра и юный Виштаспа проходили мимо небольшого городка по дороге, ведущей в страну арианов.
День был весенний и ласковый, и на душе у юного Виштаспы пели соловьи. Заратустра же, как всегда, был невозмутимо задумчив. Дорога была пуста, и желтую пыль на ней еще никто не успел потревожить. Внезапно до путников долетел какой-то жалобный звук, как если бы кто-то стонал от безысходной тоски и отчаянья. Виштаспа нахмурился, и мысли его приняли другой оборот.
«Учитель, – встревожено обратился он к Заратустре. - Ты слышал эти звуки? Кажется, это плачут люди. Уж не случилось ли в том городе какой-либо беды?»
Заратустра оторвался от своих мыслей и, посмотрев на городские стены, тихо произнес: «Сегодня утром некий ремесленник полез на крышу, но оступился и свернул себе шею. Это плачут его родственники, потому что они не могут понять случившееся, и оно их пугает. Прислушайся, разве ты сам не видишь, что произошло сегодня?»
Однако, сколько ни напрягал Виштаспа слух, ничего, кроме жалобных стонов он разобрать не смог, а потому ему показалось, что Учитель насмехается над ним. «Город далеко, – пожал он плечами, – и слова сливаются с ветром. Я думаю, Учитель, что и ты не мог бы расслышать слов».
Подобный ответ не смутил Заратустру: "Это потому, Виштаспа, что ты слушаешь ушами. Попробуй же услышать сердцем. Расстояние может ослабить звук, но оно не в силах заглушить горе. Пусти горе в свое сердце, и ты научишься видеть".
"Как все просто в твоих словах, - печально вздохнул ученик. - Жаль только, что, как я ни стараюсь им следовать, у меня ровным счетом ничего не выходит. Вот я пустил горе в свое сердце, но ничего, кроме боли и жалости, я не вижу. И я, увы, не в силах помочь тем несчастным, которые плачут сегодня. А какой толк в пустом сочувствии, если оно не может избавить страдающего от его горя?"
«Ты думаешь, что без горя человек был бы более счастлив?– улыбнулся Заратустра ученику. - Подумай, не будь в мире смерти, кто бы восхищался мужеством воинов? И не будь голода, смог бы ты уважать труд земледельца? Нет, Виштаспа, то, что дается легко, ценится также легко, и в самом деле несчастен тот, кого горе обходит стороной. Посмотри на свинью. Пока не пришел ее час, она сыта и довольна. Когда-то свинья была диким вепрем, Жизнь ее была полна опасностей и потерь, но это был сильный и мужественный зверь. Посмотри, что стало с этим зверем сегодня, когда человек дал ему счастье изобилия... Нет, Виштаспа, не желай человеку пустого счастья. Человек достоин более высокой участи. Вот и ты сегодня в твое сердце пришла чужая беда, и ты мучаешься над вопросом, как помочь этим людям. Но знаешь ли ты цену этим мукам? Ведь они это первый шаг к великому чувству любви. И я верю, что тебе достанет мужества не изгонять чужую боль из своего сердца».
Виштаспа в задумчивости покачал головой.
«В твоих словах много правды. Но скажи мне, какой смысл в этих подвигах, если всему приходит конец? Какой смысл в мужестве сильного, доброте доброго, разуме разумного, если приходит смерть и все забирает с собой? Нет, если жизнь однажды заканчивается так плачевно, то, увы, я не вижу в ней особого смысла».
«Давай лучше посидим у дороги, – отозвался Заратустра, вместо ответа на сетования своего спутника. - Смотри, какое чудесное сегодня утро. Вот и плач уже стих, и жизнь продолжает свой неумолимый бег. Жизнь - это чудесная сказка. Пожалуй, никто из людей никогда еще не придумал что-либо лучше, чем сама жизнь. Но разве добрая сказка может иметь плохой конец? Нет, Виштаспа, какой конец, такая и сказка. И неужели ты думаешь, что тот, кто сумел придумать эту жизнь, был настолько глуп, чтобы конец у нее сделать таким бессмысленным?»
«Ты хочешь сказать, что душа человеческая бессмертна?» – в глазах у Виштаспы повисло ожидание. Над этим вопросом он мучился давно и безысходно.
«Я хочу сказать, что Бог щедр к своим детям. Впрочем, смерть это все равно путешествие в неизвестность. Для одних это благо, для других – зло и испытания. А насчет бессмертия души подумай сам. Почему ты знаешь, что на земле существуют деревья, камни, эта дорога, этот Заратустра? Все это ты можешь увидеть своими глазами, потрогать руками, понюхать носом, и потому знаешь, все это есть. Но можешь ли ты потрогать свою собственную душу? Или понюхать ее? Ты постоянно спрашиваешь себя, да есть ли она вообще, эта душа, или же человек это только слепок мяса, жил и костей? Все так и есть, твоя душа бесплотна, а может ли бесплотное умереть?
Если же ты решишь, что никакой души и вовсе нет, то ответ будет еще проще чего нет то и не умирает. Вот видишь, в любом случае твоя душа бессмертна. Так что не думай о пустом, мой юный друг». «Если же ты хочешь знать мой ответ, то я скажу его тебе. Твоя душа, Виштаспа, это не только ты. Все, что ты сумел полюбить в этом мире тоже живет в твоей душе! И душа человека всегда живет там, где живет ее любовь, Научись любить, Виштаспа, и ты будешь жить вечно».
Виштаспа слушал, в задумчивости жуя губами.
«Когда ты говоришь, Учитель, в сердце моем пробуждается надежда и радость. Пока ты говоришь, я вижу свет и забываю о горе. В такие минуты я совсем забываю о нем. А скажи мне, ты сам когда-нибудь испытывал настоящее горе? Или ты родился со своим чудесным знанием?»
«Я скажу тебе, если и ты скажешь мне, что такое горе», – откликнулся Заратустра.
«Хорошо, Учитель, я расскажу, раз ты просишь". Виштаспа задумался, отчего лоб у него пошел морщинами, и, слегка помедлив, стал перечислять:
«Во-первых, горе – это боль. Хуже всего, когда болит душа и ты не знаешь, как это можно вынести. Во-вторых, ты видишь, что все твои попытки изменить что-то к лучшему тщетны и бессмысленны. Тогда у тебя опускаются руки, и сердцу хочется плакать и выть. В мозгу бьется одна и та же мысль: "Зачем? Почему?", и тогда начинает казаться, что это навсегда и мучения твои вечные. И нет ни одного человека, который мог бы тебе помочь». Виштаспа остановился и, помедлив, добавил: «Вот, пожалуй, этого достаточно».
«Тогда я тоже знаю, что такое горе, – искренне обрадовался Заратустра. - Однажды, как и ты, я испытывал нестерпимую боль. Я не знал, что мне делать и куда деваться. Все мои попытки вырваться из этой боли были тщетны, а тот человек, которого я любил и верил ему, почему-то тоже не спешил мне помочь. Больше того он смеялся и продолжал меня мучить! Разве это не горе по-твоему, Виштаспа?»
– Конечно же, горе, Учитель! Но как это было?
– Очень просто, – рассмеялся Заратустра. Просто тогда я обмочил пеленки, и мать моя их мне меняла на чистые.